В.Е. Дьяков
Рассказ-быль
Они вошли... трое рослых, широкоплечих, молодых, спортивных. Вошли уверенно, даже нагло, не сомневаясь в физическом превосходстве над всеми этими зачуханными пассажирами.
- Контроль... Просим предъявить талоны, проездные билеты и документы, подтверждающие право бесплатного проезда!
Объявление было сделано вроде бы вежливо, но снисходительным, не терпящим возражений тоном, так что почти битком набитый автобус сразу присмирел, потом в его недрах зашуршали сумки, кто-то кинулся к компостерам...
Безбилетников оказалось довольно много, но с взыманием штрафов проблем не возникало. Глядя на могучих контролёров, кто имел деньги, предпочитали без лишних слов платить червонцы, а кто не имел... Какой-то мужик-пролетарий усомнился в том, что контролёры настоящие. На это один из здоровяков продемонстрировал удостоверение и громко на весь автобус, дабы пресечь в корне подобные сомнения заявил:
- Для неверующих: мы теперь регулярно будем контролировать этот маршрут, так что запомните нас, встречаться будем часто!
Автобус ответил недоброжелательным молчанием, ибо добираться на автобусе до городского анклава считающегося Москвой, но расположенного за МКАД, большинство, как всегда, предпочитало бесплатно.
Безбилетники, не имевшие денег, начали скулить, упрашивать контролёров, жаловаться, что без работы, что зарплату не платят... Те, снисходительно покивав в знак понимания, вдруг потребовали от водителя остановить автобус и высадили их далеко от остановки прямо в "чистом поле" уже за окружной. Стоял август, погода была хорошая, однако автобусы ходили редко...
Но трое "зайцев" не вышли. Автобус вновь тронулся, а они остались стоять, где стояли, в хвосте салона. Богатыри-контролёры с удивлением пригляделись к смельчакам. Обмена взглядами оказалось достаточно: гнетущая тяжесть в глазах этих невысоких смуглых пассажиров отдавала могильным холодом. Румяные ряшки контролёров, до того насмешливо-наглые, сразу стали беспокойно-озабоченными. Наверное, каждый из них ощутил примерно то, что чувствуют большие сытые домашние псы при встрече с худыми, голодными волками - подспудный страх. Но ведь они такие большие, мощные, молодые, а те не выше среднего роста, щуплые, причём только один молод, лет двадцати, двум другим заметно за тридцать. И всё равно вряд ли у здоровяков хватило духу... если бы не остальные пассажиры... пассажиры, имевшие прокомпостированные талоны, проездные билеты, всевозможные удостоверения, наконец, заплатившие штраф и получившие квитанции. Именно в глазах последних читалось: как же так, с нас содрали, а этих даже не высадили... И ещё одно негласное, но очевидное: как же так, с Русских штраф берут, в поле высаживают, а этих... мы что же, и в самом деле второй сорт?!
Именно витавшее в атмосфере автобуса "общественное мнение", заставило контролёров собраться духом и подступиться к чернявым "зайцам". Впрочем, сначала им была предоставлена возможность избежать конфликта - чернявые могли выскочить на очередной остановке. Контролёры в этот момент вроде бы невзначай замешкались и не преградили им дороги к дверям... Потом бы здоровяки наверняка изобразили, что спохватились: "Ах ты... смылись чурки... ну ничего, в следующий раз мы их точно уроем...". Но этого не случилось - чернявые не вышли, и контролёрам ничего не оставалось...
- Ваши билеты? - обратился к ним самый здоровый, будто только что увидел, хоть они ехали вместе уже вторую остановку, и за это время было взыскано и высажено...
- Нэт билета, - хмуро, но спокойно ответил один из них, постарше.
- Платите штраф, - старался в свою очередь держаться спокойней контролёр, чувствуя на себе пристальное внимание всего автобуса.
- Нэт денег, - по-прежнему равнодушно отвечал Старший, не глядя на контролёра.
- Тогда выметайтесь! - пренебрежение подействовало на здоровяка, и он начал заводиться.
- Мы ещё нэ приехали, - с вызывающе наглой улыбкой вступил в перепалку самый молодой из "зайцев". Третий "заяц", напротив, заметно нервничал, и по всему был не прочь покинуть автобус, но не решался на это из-за своих спутников. Контролёры были в замешательстве, но зрители-пассажиры ждали от них решительных действий.
Автобус подъехал к безлюдной остановке. Вокруг громоздились контуры большого брошенного или законсервированного строительства.
- Ладно ребята, заплатим мы штраф... только нэ здесь, давайте сойдём, если не боитесь, - специально громко, чтобы все слышали, сказал старший из "зайцев", и чуть заметно с прищуром кивнул второму, молодому. Третий при этом ещё больше занервничал...
2
Хохол сменил Рыжего под вечер. Вообще-то меняться полагалось утром, но Хохлу позарез нужен был следующий свободный вечер, и он уговорил напарника заступить в ночь, с условием, что назавтра сменит его также вечером. Большинство учителей не вышли из отпусков, и директриса ещё "гуляла", а замещавшая её завуч не вникала в работу охранников, потому всё обходилось без лишнего шума.
Рыжий вышел за ограду школьного двора. Вокруг возвышались новые, сданные в последние год-два жилые многоэтажные дома, чуть дальше сплошная полоса незавершённого строительства. На вид нескладный, мосластый, но ступающий по кошачьи мягко, Рыжий на несколько секунд призадумался, куда идти: на магистраль, где можно было быстро дождаться маршрутки, или в противоположную сторону, через стройку, где изредка ходил рейсовый автобус, на котором можно было доехать бесплатно. Последнее обстоятельство перевесило - он пошёл к стройке.
Когда Рыжий вывернул на безлюдную улицу, образованную громадами недостроенных зданий, он увидел встречный автобус и стал высчитывать, сколько времени понадобится тому, чтобы доехать до конечной остановки и вернуться. Тем временем автобус остановился метрах в ста пятидесяти от него на остановке. С него сошли шестеро... Рядом с остановкой располагалось обширное, но едва поднявшееся на один этаж заброшенное строительство. По всей улице, казалось, совсем не было жизни - день был короткий, пятница. Три крупных, в спортивного покроя ветровках парня, шли сзади, а впереди... Рыжий сразу не то что определил, но почуял, кто эти трое, шедшие впереди, и даже более того, он сразу понял, зачем они ведут за собой, как баранов на верёвочке этих, по всей видимости, не понимающих с кем связались, бугаёв.
Четыре века предки Рыжего на берегах бурной степной реки противостояли предкам тех, кто шёл впереди. Они с молоком матери впитывали инстинкт постоянной готовности к борьбе, отражению набега... волков из-за реки, вероломного, бесстрашного, и безжалостного врага. За четыреста лет непрекращающейся войны с волками они превратились в волкодавов... Сама жизнь, История вывела эту породу, как противовес специфически жестокому племени.
Рыжий не мог бежать быстро, не позволяла простреленная три года назад нога, к тому же подойти надо было тихо, незаметно. Он надеялся, что между тройками всё же сначала произойдёт какой-то разговор, и что эти здоровые ребята сумеют оказать сопротивление пока он подойдёт... Хотя, конечно, на серьёзный отпор рассчитывать не приходилось - Рыжий знал, что кавказцы в любой момент применят нож или пистолет, а "качки" не будут ожидать от бытового конфликта такого продолжения.
Рыжий продвигался осторожно, боясь, что подведёт нога. Наконец, он услышал голоса. Разговаривали волки, здоровяков нигде не было видно.
- Зарыть надо, завтра их найдут... - срывающимся негромким голосом убеждал остальных самый неуверенный, тот, что нервничал в автобусе.
- Чем рыть... руками...? - не таясь, нарочито громко, словно показывая, что ничего не боится, возражал молодой, вытирая какой-то тряпкой нож. - Завтра мы уже далеко отсюда будем.
- А если у Ахмета сейчас денег нет? Тогда нам у него остаться придётся... он же недалеко тут живёт... а ты всем им горло перерезал... сразу на наших подумают, и на Ахмета тоже... Зарыть надо, - Неуверенный боязливо оглядывался по сторонам.
Старший волк молчал. Он думал, прикидывая какое решение принять.
Нетрудно было понять, что трое здоровяков уже мертвы. Вскоре по взглядам и жестам спорящих волков он понял, что трупы лежат в рядом расположенном подвале. Рыжий, крадучись, обошёл стройку и осторожно спустился в подвал с другой стороны. Там, в полутьме на бетонном полу, заваленном всевозможным строительным хламом, он различил тела. Здоровяков убили, по всей видимости, из пистолета с глушителем, после чего было совершено ритуальное перерезание горла. Рыжий осторожно обыскал трупы, надеясь найти какое-нибудь оружие, хоть и понимал, что это маловероятно - волки всегда забирали оружие своих жертв. У одного из убитых он нашёл визитку и понял, что это всего-навсего автобусные контролёры. "Я-то думал, что это братва местная по ошибке не на тех нарвалась, а они лохов, обычных контролёров порешили..." Раненая нога сорвалась и заскользила по битому кирпичу - возник шум.
- Ты их что, не добил?- зло спросил Старший у Молодого.
- Чего гонишь! - звонко огрызнулся Молодой, но тут же присмирел под взглядом Старшего и продолжал уже тише.- Всем глотки перерезал... собаки, наверное, прибежали кровь лизать.
Послышались приближающиеся шаги. Рыжий прижался к сырой стенке подвала и сунул руку в карман. У него был только треугольный сапожный нож, сделанный Хохлом из стальной полосы. Молодой волк уверенно, вразвалку, футболя по дороге какие-то банки, спустился в подвал, в руке он держал пистолет, удлинённый набалдашником глушителя.
- Что там, Хасан?- донёсся голос Старшего.
- Ничего. Эти дохлые, а больше никого, - Молодой медленно поворачивался, стоя над трупами, вглядываясь в полумрак подвала.
Рыжий, оттолкнувшись от стены, сделал резкий прыжок, выбросив вперёд руку с ножом, целя в висок. Одновременно с ударом он заблокировал руку державшую пистолет. Молодой вскрикнул, пистолет выпал и ударился о ногу Рыжего. Молодой начал было хрипеть и биться, но Рыжий волчьим приёмом, сзади по горлу, как барана добил его и осторожно опустил на кучу ломаного шифера.
- Хасан... эй, что ты там!?- тревожно кричал Старший.
Рыжий спешно шарил возле своих ног, нащупал пистолет. Это был "Макаров" с глушителем. Теперь он чувствовал себя куда уверенней, оружие и то, что он знает кто они, а те не имеют понятия с кем столкнулись, делало его шансы предпочтительными.
- Хасан... эй, чего молчишь?! - Старший с пистолетом в руке заглядывал в подвал, но не спускался. - Исраил, иди сюда... прикрой меня! - крикнул он Неуверенному и стал осторожно, постепенно привыкая к темноте спускаться...
Старший обошёл трупы и увидел лежащего Молодого.
- Хасан...!
Притаившийся за кучей мусора Рыжий нажал курок. Старший со стоном повалился, но успел сделать два глухих хлопка-выстрела наудачу. Рыжий тоже ещё раз выстрелил из "Макарова", и волк затих. Неуверенный не стал спускаться в подвал. Услышав негромкую из-за глушителей перестрелку, он замер, выжидая, затем позвал срывающимся голосом:
- Муса... эй?!
Не получив ответа, он стал пятиться от подвала, выставив перед собой пистолет и дрожа всем телом.
- Стоять! - веско прозвучал в вечерней тишине голос Рыжего.
Неуверенный застыл на месте.
- Брось ствол, подними лапы!
Неуверенный повиновался.
Рыжий понял, что это был так называемый выбракованный волк, один из тех, кого в волчьих горах именуют позором нации или рода.
- Рассказывай, - приказал Рыжий после обыска, убедившись, что пленник безоружен.
- Что рассказывать? - ужас стоял в глазах неполноценного волка.
- Зачем приехали, куда ехали, зачем ребят завалили...? Документы не твои? - Рыжий листал паспорт, изъятый у Неуверенного.
- Не мои... Мы... Я не убивал...
- Вижу, что не убивал, - усмехнулся Рыжий. - Они же безоружные были... Зачем убили?
Неуверенный, продолжая трястись, опустил глаза.
- Что молчишь? Отвечай... Как там по вашей волчьей философии: чем меньше Русских, тем легче будет жить вашим детям... так что ли?
Неуверенный молчал, не поднимая глаз.
- Ладно, колись, зачем приехали, а то времени нет.
Неуверенный издал какой-то горловой звук, похожий на всхлип, и заговорил:
- К родственнику мы ехали... У него магазин тут.
- Работать, что ли у него собирались... днями, а ночами бандитничать?
- Не... за деньгами ехали... Он всему нашему роду помогает... Там у нас совсем плохо... свет нет, мука нет, зимой топить нечем, еда нет... Род у нас небогатый... баран пасли, баран сдох... Вот только он помогает, деньги даёт.
- А нефтью, или бензином самопальным не торгуете?
- Не-е... там уже поделено всё... у нас род маленький, бедный... Только он, Ахмет, помогает.
- А эти, они, что тоже родственники твои? - Рыжий кивнул в сторону подвала.
- Да, братья... не родные, дальние.
- Значит, за деньгами ехали, а по дороге с полезным приятное совместили?
- Это не я, я не хотел... Это Хасан... который молодой... Он в войну мало убил... старшему, тому второму завидовал. Тот снайпером был, почти полста человек убил. А я нет, я дома сидел, я не воевал, - оправдывался Неуверенный.
- Понятно, комнатный боевик, значит. С гор или с равнины?
- Горные мы. Слушай начальник, веди меня, я всё скажу, всё что знаю!
- И на родича выведешь, который здесь в Москве пристроился, и на магазин его, который весь ваш род кормит?
Неуверенный смутился, вновь опустил глаза...
- Всё, всё скажу... я ведь ничего, правда, я не виноват... я никого не убивал.
- Да нет, дорогой, не мент я, напрасно надеешься.
- Не мент...!? А кто!? - Неуверенный удивлённо-испуганно вскинул брови.
- Гребенских казаков у вас поди уж и забыли.
Неуверенный сжался и стал как бы меньше и уже. Он ответил очень тихо:
- У нас старики всё помнят... и вас и Ермолова... не забудут, хоть тысяча лет пройдёт.
- Да ну... Ну, порадовал ты меня, худой волчара. Значит крепко наши предки вашим шкуры дырявили, раз до сих пор забыть не можете. Так вот знай, не всех нас Советская власть извела, под нож пустила. Кое-кто чудом потомство успел оставить, вам на горе.
- Не убивай, рабом твоим буду... всё что хочешь... - Неуверенный опустился на колени.
- А на кой ты мне? Это вы любите белых рабов держать. А...? На ваш род сколько сейчас рабов пашет... и рабынь Русских? Баб-то Русских, сколько на силу взял... не ты, так братья...?!
Неуверенный что-то хотел ответить, но не мог, с трудом сохраняя равновесие на коленях.
- Вон родичи твои троих безоружных парней забили, а зачем? Чтобы потомства не оставили, чтобы ваши дети родились, а их нет... Ты-то детей успел нарожать?
- Одного... одну... дочка у меня... женился поздно... денег не был.
- А те?
- Молодой нет, а у Мусы трое сыновей.
- Жаль, лучше бы не было... но больше уж не будет, и у тебя тоже...
- Подари жизнь... пожалуйста, я не такой как они... я же... Знаешь, как я жалею, что Союз развалился?
- Ладно, поговорили и будя... Молись. Это всё что я могу для тебя сделать. Да побыстрей!
-... Ааа лла... у экбер...- начал молитву Неуверенный.
3
Очень хотелось взять оружие, но Рыжий переборол себя - прятать пистолет было негде, его могла найти квартирная хозяйка, о школе тоже не могло быть и речи. Тщательно протерев рукоять, он сунул пистолет за пазуху зловеще скривившегося в предсмертной судороге Молодого, предварительно притащив в подвал и тело Неуверенного.
Со стройки выбрался уже в сумерках. Автобуса ждать не стал, а пошёл назад мимо школы на автомагистраль, где сел на маршрутку, заплатив пять рублей из своих скудных средств. В переходе метро он набрал 02 и кратко сообщил, что там-то и там, на заброшенной стройке лежат трупы... Теперь он не сомневался, что оставленное оружие попадёт в милицию, а там без труда определят, кто убил контролёров. Ну а кто завалил волков... наверняка и разбираться не станут.
- Чего поздно-то так? - недовольно встретила Рыжего шустрая любопытная бабулька, у которой он снимал комнату.
- График дежурства изменили, - стараясь говорить как можно вежливее, ответил Рыжий.
В своей комнате он, как это случалось уже не раз, обнаружил слегка замаскированные следы обыска: в чемодане кто-то рылся... Впрочем, кто - было ясно. Нет, бабка не было воровкой. Просто ей было настолько скучно доживать в одиночестве на пенсии, что она не могла отказать себе в удовольствии время от времени хоть что-то вызнать о своём молчаливом необщительном постояльце. Рыжий поздравил себя с тем, что превозмог соблазн взять "Макарова". На всякий случай проверил вещи. Всё было на месте, разве что фотографии в "афганском" и "чеченском" альбомах перепутаны - видимо, бабка их рассыпала, а потом рассовала кое-как... Ужин она разогрела быстро, и когда Рыжий вышел на кухню, попыталась завязать разговор. Но он нарочно делал вид, что сильно голоден и почти не отвечал... Хотя его давно уже подмывало нагрубить: "Что старая, скучно? Шестьдесят лет прожила, из них двадцать квартиру московскую ждала, по общагам-баракам мыкалась. Вот и целуйся со своей квартирой, мужа схоронила, ни детей, ни внуков... Зачем жила и сколько вас таких пустых по Руси? А ещё причитаешь, почему кругом одни чёрные, проходу нет, на базарах цены ломят... Потому, что они не коммунизм строили, не планы перевыполняли, а детей по десять штук от каждой бабы рожали, пока вы..."
Когда на следующий вечер Рыжий пришёл менять напарника, Хохол был явно возбуждён.
- Слыхал... всю ночь менты тут шарились, искали кого-то.
- Кого?
- Та рази ж я знаю. Тута, недалеко на какой-то стройке мертвяков нашли. Вроде чёрние с местными бандюганами сцепились!
- Стрельба что ли была? - равнодушно спрашивал Рыжий.
- Да не слыхал я ничого... Всю ночь менты здесь туды-сюды ходили, да пытали, видел ли кого. А кого я здесь ...? А если и видел, что на ём написано кто ён. Тех чёрних вон сколько тута. Ну ладно, побёг я, держи ключи... Да, чуть не забыл, биологиня просила грядки полить на пришкольном участке... Сашко, ты полей, а то я не успел... Нинка моя каждые полчаса названивала, не отойти, ты ж знаешь какая она ревнючая...
Тридцатилетний Хохол уже полгода обхаживал одинокую москвичку старше себя на несколько лет. И его усилия вот-вот должны были увенчаться успехом: в последнее время он часто хвастал, что скоро станет полноценным москвичом с пропиской и гражданством. Подлаживаясь под свою "даму сердца", он и график дежурств ломал по её прихоти. Рыжий шёл навстречу, так как ему самому иногда позарез нужно было "сломать" график, и тогда Хохол не отказывался дежурить и по двое суток подряд.
Уходя, Хохол задержался на школьном крыльце и, с интересом глядя в сторону расположенного рядом детского сада, позвал:
- Сашко... подь сюды! Дывись, як хлопчик чёрних гоняе.
Рыжий вышел и стал свидетелем достаточно необычной для последних лет картины: Русский мальчик гонял по периметру ограды детского сада двух потомков приехавших с южных отрогов волчьих гор рыночных торговцев. Это была та же самая семейка, которую Рыжий наблюдал неделю назад, заставлявшая дрожать от страха худенького белобрысого паренька. Только сейчас всё повторялось едва ли не с точностью до наоборот. Примерно того же возраста, что и старший из братьев-джигитов, лет двенадцати, худощавый, но быстрый и резкий темноволосый парнишка гонялся за проникшими за ограду детсада братьями. Их старшая сестра, тогда с удовлетворением наблюдавшая какой ужас внушают её братья, сейчас растерянно топталась по эту сторону ограды - видимо, едва ли не впервые ей приходилось видеть их в таком невыгодном свете.
Сражение шло с применением всех подручных средств, безо всякой жалости и рыцарских предрассудков. Песок, камни, палки, нападения сзади, битиё потерявшего способность сопротивляться... Парнишка так хватил младшего палкой, что тот с плачем держался за голову. Теперь он гонялся за старшим. Догнал, свалил в песочницу и стал беспощадно молотить... Вой старшего заглушил всхлипы младшего. Младший, однако, оправился и попытался прийти старшему на помощь, напасть на врага сзади. Но "внук славян" вовремя его заметил и, ткнув старшего напоследок в песок, вскочил и, схватив камень, точно засветил младшему в то же место, куда ранее попал палкой. Старший воспользовался моментом и схватил обидчика за волосы, и казалось в битве наступит перелом... Но даже в таком невыгодном положении парнишка изловчился и что было мочи, ударил головой старшего брата прямо в крючковатый нос, заставив разжать пальцы...
- Ну и ну... один двоих и кого, чёрних... Я ведь знаю их, оне ж здесь учатся, старший в седьмой класс перешёл. Их даже старшеклассники трогать боятся... Родители директрисе нашей в "лапу" дали, потому оне тут и учатся, хоть и без прописки живут, - уже тише поведал Хохол о закулисной школьной жизни, о которой он, в отличие от Рыжего, был отлично осведомлён.
- А этот герой... что-то я его не помню, он разве не здесь учится? - заинтересовался Рыжий.
- Не... я его первый раз вижу. Во даёт... какой молодец, прям не верится, - восторгался явно удивлённый Хохол.
- А ты, небось, думал, что средь нас уж и нет таких, - недоброжелательно уколол Рыжий.
Хохол в ответ зло сверкнул глазами и принял вызов:
- А хоть бы и так... хватит вам, москалям, нос задирать. В Чечне вам накостыляли? Накостыляли. Вон ногой как деревяшкой шкандыбаешь. И в Москве они хозяевами живут, а вы и там битые и здесь никто. Новые Русские да новые Русские... а сколь там Русских-то в этих новых? Одни чёрние да жидьё... Ну, ты на меня не лупись, зенки не пучь, сам начал... Року не пройдёт, и я тут тоже как человек жить буду, а ты так и сгниёшь в охранниках...- Рыжий сдерживался с трудом, а Хохла несло. - У меня скоро и хата, и прописка будут, и дети будут, а у тебя как не было ничого, так и не будет, в канаве сдохнешь!
- Чего разорался?! Ладно иди, а то твоя старуха подумает чего и не пропишет, - дал сдачи Рыжий.
Хохол сразу присмирел, оглядываясь.
- Странный вы народ, хохлы, - насмешливо продолжал Рыжий, - Россию ненавидете, Москву ещё больше, а сюда едете, здесь унижаетесь, за гроши вкалываете. Бабы ваши вон на Тверской по рупь пучёк стоят, к тем же чёрным на базарах нанимаются работать, те с ними что хотят и днём и ночью... И всё равно сюда едете, здесь устроиться, жить стремитесь, в этой проклятой для вас Москве. Ну, чёрные сюда деньги делать приезжают, кто торговлей, кто разбоем, а вы? В ментах, в охране за гроши... Нам-то некуда больше, это наша страна, наш крест раз на своей земле жить не умеем, вы то зачем лезете? Не, я бы так не смог.
Слова Рыжего окончательно сбили спесь с Хохла. Злой и хмурый, он молча пошёл со школьного двора.
Пришкольный участок вплотную примыкал к забору между школой и детским садом. Когда Рыжий вышел его поливать, парнишка изгнавший своих недругов, ликвидировал следы "побоища", собирал камни, палки, выравнивал песок в песочнице...
- Эй, герой... Ты это за что с джигитами так обошёлся? - спросил Рыжий, направляя струю на зеленеющие грядки.
Мальчишка неприязненно посмотрел на него и, ничего не ответив, продолжил свою работу - он пытался исправить ограду на детсадовском цветнике.
- Достали, что ли? - не отставал Рыжий.
- Не будут тут сорить... гады, заползли... играть тут хотели. Поломали бы чего-нибудь, а маме моей потом отвечать, - нехотя ответил парнишка.
- А у тебя, значит, мать тут работает?
- Она завхоз здесь, а сейчас болеет, вот я и сторожу. У нас тут охраны как у вас нету.
- Понятно… Тебя как звать-то?
- Сашка.
- Во, и меня также. Ты, Саш, извини... я, конечно, понимаю тебе неприятно... но хочу у тебя спросить. Отец-то твой, откуда родом?
- Откуда-то из Астрахани кажется... Он в Москву после Армии попал. Потом в Чечне воевал, в разведке. Орден получил... Убили его три года назад.
У мальчишки заблестели на глазах слёзы.
- Прости, Саня... Где его?
- Под Аргуном. Отец ранен был, они окружили его, а он, чтобы в плен не сдаться, взорвал гранату. Четырёх этих, волков, положил рядом с собой. Его друг к матери приезжал, всё рассказал.
- Да-а... А про Гребенское казачество тебе отец ничего не рассказывал?
- Нет... не помню.
- Ну, раз он волков не боялся, и ты, я гляжу, такой же, то, скорее всего, мы с тобой, парень, одна кровь. Так сказать, последние из могикан.
- А что это значит?
- А то, что был такой народ, Русские, но не совсем такие, как все. Бежали на Терек и селились там. А потом четыреста лет с волками лоб в лоб жили. От их соседства и зверства, сами почти в зверей превратились. Зато они могли даже в меньшинстве волков побеждать, недаром их волкодавами прозвали.
- А где ж они сейчас?
- В Гражданскую они за белых воевали. С одной стороны красные, с другой волки моментом воспользовались. Днями комиссары станицы чистили, а ночами волки налетали, баб и детей дорезали... За море много ушло с Деникиным, а остатки Советская власть с корнем вырвала, населила не поймёшь кем. А сейчас в тех наших станицах в основном волки с волчицами и волчатами живут. Они тех, кого большевики туда заселили, вытеснили. Да и не мудрено, разве могли они отвечать волкам, как наши отвечали, око за око, зуб за зуб, бабу за бабу, смерть за смерть. Большевики думали один народ воспитать советский, а волки как были, так и остались волками, а вот волкодавов на них уже нет. И здесь равновесие в природе нарушили, как и с реками-плотинами.
Мальчик смотрел на Рыжего широко раскрытыми глазами, и хоть многого не понимал, впитывал, что слышал, как губка.
- Хочешь песню нашу послушать? - Рыжий опустил на плечо мальчика удивительно тяжёлую для такого худощавого человека руку.
- Какую? - спросил тот.
- Здесь на кассете сначала белогвардейские песни... так ерунда, юнкера, поручики Голицыны... Прохлопали Россию, чистоплюи...
Он щёлкнул переключателем, и из колонок полилась песня:
Как на грозный Терек
Выгнали казаки,
Выгнали казаки
Сорок тысяч лошадей...
4
Через несколько дней рано утром дремавшего в коморке охранников Рыжего разбудил громкий стук в запертую дверь школы... Он увидел того самого парнишку.
- Дядя Саша, откройте!
Рыжий отпер дверь и впустил мальчика.
- Ты чего это, тёзка, ни свет, ни заря?
- Дядя Саша... вы слышали... они напали!?
- Кто они? - равнодушно, едва сдерживая зевоту, спросил Рыжий.
- Как кто, волки... они на Дагестан напали. По радио и телевизору передают.
- Что, большая группа? - перебил Рыжий, сразу стряхнув остатки сна.
- Село какое-то там захватили...
- А ну-ка пошли... там на магнитоле приёмник есть, послушаем... село говоришь?
Через двадцать минут Рыжий звонил в свою охранную фирму, но там никого из начальства ещё не было. Потом стал обзванивать товарищей, что жили в Москве, назначая место сбора и передавая им распоряжения обзвонить по межгороду тех, кто не жил в столице - Рыжий сразу понял, что это снова война, и собирал своих ребят. Потом позвонил по номеру, оставленному Хохлом:
- Это Нина...? Извините за беспокойство, позовите Семёна... Это его сменщик... Семён, я сегодня увольняюсь, так что имей в виду.
- Опять по контракту завербуешься? - донёсся словно из подземелья сонный голос Хохла.
- Да. Ты смени меня как можно быстрее. Мне сегодня надо во что бы то ни стало успеть расчёт получить.
- Хорошо. Я часа через полтора подскочу, трошки перекушу и приеду...
Хохол приехал, как обещал. Почему-то он выглядел виноватым. Когда прощались, он неожиданно разволновался:
- Счастливо тебе, Сашко... Не поминай лихом... Когда вернёшься, позвони, если остановиться негде будет, телефон знаешь. Я ведь женюсь, всё уже обговорили... А тебя я в любое время жду. Ты зла на меня не держи, если словом где задел.
- Не узнаю... что это с тобой? - искренне удивился такому настрою Хохла Рыжий.
- Да то... Я ведь сам ещё с армии этих ненавижу... И вообще... Фильм смотрел, Ермак называется? Так там сцена есть такая... Запорожцы в степи с москалями встречаются и давай друг друга подкалывать, насмехаться, чуть до драки не дошло. А тут со степи чёрние на них летят на конях. Так тут и москали, и запорожцы враз про ссору забыли, спина к спине встали и отбились... Мы ж браты как никак, одного корня, а те всегда были и будут вражины лютые как вам так и нам. Веришь, у самого руки чешутся... Знаешь, какой я стрелок? Я меньше двадцати семи очков с трёх выстрелов в Армии не выбивал.
- Что-то не по самостийному ты поёшь сегодня, Семён. Сейчас-то, небось, земляки твои вот также собираются волкам на помощь. Встречу, не пощажу.
- И не щади, Сашко. Не земляки они мне, тож западенция, бендеры, львовские да ивано-франковские. Наших полтавских там не было и не будет. Да рази ж наших в Российской Армии нет? Да я бы сам, кабы не гражданство, пошёл.
- Ну ладно, Сёма, будь... Привет невесте. Вернусь, может зайду, посмотрю как живёшь... Хотя, чего там загадывать... всё может быть.
- Вернёшься, Сашко, ты вернёшься, и чёрних як капусты нарубаешь, я-то чую.
- И с чего это у тебя такая уверенность? - вновь изумился Рыжий.
- Да так...- Хохол помялся.- Помнишь, ты во зле сказал, что наших в милиции много тут. Ну так в местном отделении у меня земляк, сержант. Рассказал он мне, что одного из тех чёрних ... ну что его как будто ножом самодельным в висок убили, а других с его же пистолета. Какой же бандюган сапожным ножом станет... И сдаётся мне, нож тот я делал... Ты не бойся, Сашко, менты никого не ищут, и, считай, я уже забыл, что сейчас сказал...
Мальчик поджидал его у калитки школьной ограды.
- Ну прощай тёзка, вот возьми на память, - Рыжий протягивал кассету с шашкой и ногайкой.
- Вы воевать уходите?
- Да, как говориться, труба зовёт…
Уже отойдя, Рыжий обернулся, мальчик, не двигаясь с места, завороженно смотрел ему вслед. И у него вдруг возникло непреодолимое желание: уцелеть в предстоящей битве. Уцелеть и вернуться обратно.
(Изложенные события происходили в московском районе Новокосино - ред.).
Журнал Православный Набат
